Соссюр говорит о difference, но имеет в виду, считает Деррида, differance. Каково же их отношение? Как система язык — сеть различий (difference), но как игра языка и речи он есть различение (differance) и как таковой — не причина, а эффект. Будучи игрой различий, differance производит difference, но это чистый эффект без причины, как, например, след. Вне семиологической дифференциации нет никакой «действительности». Факты — это язык, и differance конституируется как исторически унаследованное различение. Оно не сводится к герменевтическому кругу, не сводится к структурам: динамическое/статическое, настоящее/историческое, и вообще выходит за рамки метафизических оппозиций и не прочитывается с их помощью. Для его описания Деррида использует свою интригующую технику деконструкции, опирающуюся на стратегии «следа», «фармакона», «гимена». Он пишет, что differance как движение значения возможно в том случае, если так называемый «современный элемент», являющийся как сущее присутствия, оказывается чемто другим — признаком прошлого элемента и таким образом связывается с будущим. Но он входит в интервал, который не есть он сам и в котором различается настоящее. Этот различающий интервал Деррида называет становлением пространства во времени и одновременно времени в пространстве (темпоризация) и обозначает как архиписьмо, архислед. Деррида полагает, что именно differance производит различие бытия и сущего, присутствующего и отсутствующего и тем самым претендует на устранение недостаточности хайдеггеровского языка путем осознания своеобразного метаязыка differance.
СТИЛИ И СЛЕДЫ В работе «Шпоры: стили Ницше» Ж. Деррида осуществил блестящую разборку дискурсов о женщине и выявил сложную конструкцию «женщины» в современной культуре. Предприняв деконструкцию этой конструкции, он обнаружил в ней в качестве базисного элемента (конструкта) идею истины: величайший обман состоит в превращении женщины в истину и в моделирова Ч. 1. ЗНАКИ, ЯЗЫК, ИНТЕРПРЕТАЦИЯ нии истины по образцу обманутой женщины, вынужденной выдавать себя за истину.
Женщина — это расстояние, стилистический жест (дефис является предостережением против близкого подступа к женщине, против устранения многослойных завеспарусов, скрывающих саму смерть). Но женщина соблазняет на расстоянии, и оно ее сила, поэтому держаться на расстоянии вовсе не обезопасить себя, а, наоборот, попадать под очарование. Конечно, женщина не вещь, не «фигура», к которой можно приблизиться (сближаться и брать), как таковая она — чистый симулякр или само расстояние. Нет никакой сущности женщины, ибо ее суть отстранение в том числе и от себя самой. Нет никакой истины женщины. Истина в том, что женщина — это имя неистины.
На примере образа женщины, историю которого реконструировал Ницше, Деррида обращает внимание на то, что в христианстве женщина понимается как идея, как истина, и это оказывается истоком человеческих конфликтов. Вся литература XIX и XX столетий — это кошмар любовных переживаний, вызванных противоречием совместной жизни мужчин и женщин и ее идеалом. Но если «вечная женственность» так исказила жизнь, то где гарантии, что аналогичным образом сконструированные «смысл» и «истина» бытия не исказят окончательно и без того испорченное поставляющим производством бытие. Вообще, если продолжать аналогию с восприятием женщины и бытия, именно постановка вопроса об истине заставляет создавать (чтобы было что преодолевать) «парусазавесы», препятствующие видеть сокрытое. Так что образ существования в модусе «ман» во многом вызван установкой на истину, которая требует неистины в качестве условия своей возможности.
Генеалогия истины как несокрытого упирается в одеваниераздевание женщины. Одежды — эти некие искусственные уловки, «трансцендентальные ловушки», порожденные графикой гимена, — ускользают от любой диалектики и онтологически неразрешимы. Поскольку истина начинает представляться по образу и подобию женщины, то главными ее атрибутами становится сокрытое и несокрытое. Истина — движение завесы, женская стыдливость. Истина покрыта завесами и скрывает возможности. Жизнь ~ это тоже женщина. Но философ, верующий в истину, которая есть женщина, ничего не понимает ни в истине, ни в женщине, ни в жизни. Только женщина знает, что она не истина, которую можно иметь.
По Ницше, женщина как женщина, а не мужской фантом отстраняется от истины, хотя и выдает себя за нее, соглашаясь с мужским видением женщины как истины. Истина — это всего лишь поверхность, которая становится глубиной, тайной, предметом желания лишь в результате «стереоскопического эффек Б. В. МАРКОВ та» — одежд. Женское расстояние подвешивает истину к кастрации, связывает ее поиски с «эпохе» — воздержанием. Но истинаоскопление — это проблема мужчин, в нее женщина не верит, но она не верит и в антиоскопление, ибо это лишило бы ее возможности притворяться и сделало орудием фаллоцентризма. И всетаки женщина нуждается в оскоплении, без которого она не могла бы соблазнять и заманивать. Да и сама женщина — это искра, осциллирующая между стыдом и желанием, богом и зверем. Она не хочет ясности о себе и занимается украшательством. Истина ей чужда, а ее стихия — ложь и притворство, ее сила — видимость и красота.
Ницше моделирует три позиции. 1. Женщина осуждена, принижена как фигура лжи. Истина — это мужчина, предъявляющий фаллос в качестве доказательства. 2. Женщина осуждена и принижена в качестве фигуры истины. В возвышенноромантическом дискурсе она также вписана в экономию фаллоцентризма. 3. Женщина признана по ту сторону этого двойного отрицания как лицедейка, вакханка, притворщица и тем самым как утвердительная сила. Ницше пытается комбинировать эти стили, но не для того, чтобы соорудить некую ловушку для ловли, исследования женскости. Нет, он описывает освоение женщины, сообразное его истории, ибо нет никакой женщины в себе, «вечной женственности».
Деррида резюмирует свой анализ дискурсов Ницше о женщинах: «Как только вопрос о женщине (или: женщины) подвешивает неразрешимую оппозицию истины и неистины, установлен режим кавычек для всех понятий, принадлежащих к системе этой философской разрешимости, доказывающей непригодность герменевтического проекта, постулирующего некий истинный смысл текста, высвобождает чтение из горизонта смысла бытия или истины бытия, освобождает его от ценностей производства производимого или присутствия присутствующего, — немедленно встает вопрос стиля как вопрос письма, вопрос пришпоривающего действия, более веского, нежели любое содержание, тезис, смысл». Отношения между мужчинами и женщинами — это не просто особый род неинтеллигибельного опыта, например экзистенциального (странно то, что Хайдеггер его совершенно игнорировал). Любые попытки вывести загадку женщины из ее онтологии безуспешны, так как она не имеет ни глубины, ни высоты и вообще не является истиной. Конечно, мужчины моделируют женщину, пытаются придать смысл бессмысленному, и вершина их воображения — идея «Вечной женственности», представлен 92 Деррида Ж. Шпоры: стили Ницше. Философские науки. 1991. Ч. 3. С. 115.
Ч. 1. ЗНАКИ, ЯЗЫК, ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ная в России наиболее ярко В. Соловьевым. Начиная с христианства женщина представляется как идея, как истина и обретает новое символическое содержание. Она принимает это как игру и выдает себя за истину. Мужчинахристианин «оскопляет» себя, но женщина не верит в оскопление. В результате сложной игры женщина научается извлекать пользу из своего отождествления с идеей. Но в результате она не просто воспринимается на расстоянии, становится предметом поклонения для мужчины, но сама становится чемто неуловимым, самим расстоянием. Созданная из завеспарусов, она неуловима и недоступна. Но, будучи реальным плотским существом, она непереносима мужчиной с близкого расстояния. С этим во многом и связан распад семьи.
Специфический тип опыта мужского и женского Деррида называет освоением, и он важнее вопроса о смыслебытии и завесеистине. Именно процесс освоения организует целостность языкового процесса, включая онтологические высказывания. Правила языковой игры определяются топосом встречи мужского и женского, т. е., как считает Деррида, сексом. Удар, взаимообмен, взаимонехватка, дарениехранение — вот суть освоения (и сексуального действия). Именно сюда вписан онтологический вопрос. Герменевтика наталкивается на непроходимую границу в том случае, если правила языковой игры определяются не открывающейся в разговоре «сутью дела», а экономикой, сексуальностью, властью. Это граница не региональная, это граница самого бытия. Освоение, вопрос о свойстве, невыводимо из сути бытия, ибо заранее нельзя определить освоение и свойство, обмен и дар. Наоборот, хайдеггеровский вопрос о бытии подчинен вопросу о свойстве, освоении и присвоении, ибо экзистенциальная аналитика организована главной оппозицией собственного и несобственного. Подобно тому как женщина, будучи поверхностью, отражает лишь мужские удары, но выдает себя за глубину, деконструкция вписывает истину бытия в процесс освоения.
Хайдеггеровское вопрошание о метафизике Деррида переводит в вопрос об освоении. Хайдеггер конструирует словосочетания типа: «Само бытие изначально, себя осваивает», «освоение осваивает». В результате возникает впечатление, что свойственность и освоение свойства не свойственно ничему и никому, они отсылают к безосновности бездны, где истина и неистина, раскрытие и сокрытие, присутствие и отсутствие выступают как безосновное событие, свойственность бездны, которая по необходимости есть бездна свойственности, а также события, происходящего помимо бытия. Описание бездны как места истины и неистины, освоения и присвоения и есть следствие стиля, которым можно описать не место женщины. В отличие от этого дар — существенный предикат женщины, суть которой в колебании отдавания/выдавания, дарения/принятия. Это такой дар, кото Б. В. МАРКОВ рый содержит отраву, и поэтому женщина — яд и лекарство одновременно. Этому загадочному действию бездонного дара Хайдеггер подчиняет вопрос о бытии. В «Бытии и времени» он показывает, что дарение и дарование, составляющие процесс освоения и присвоения, уже не могут мыслиться в горизонте истины или смысла бытия. Как нет сущности истины и пола, так нет сущности дара бытия, исходя из которой может быть постигнут конкретный дар, пока женщина не станет моим собственным предметом или субъектом. Идея истины оспаривалась многими, и в особенности семантическая теория озабочена тщательным очищением ее от натуралистических интерпретаций. Но все эти сомнения оставляют нечто несомненное и непостижимое, какоето «слепое пятно», не поддающееся анализу, и поэтому идея истины благополучно возвращается. Это мы видим у Декарта, начинающего с радикального сомнения, и у представителей семантики, которые заменили истину значением, но при этом оказалось, что они скрыто использовали ее для установления значения. Конечно, самое трудное — деконструкция онтологической теории истины Хайдеггера. Собственно, на это и направлена работа Деррида. Он пытается обнаружить скрытое, и этим скрытым в теории Хайдеггера является прежде всего сама дифференциация сокрытого и несокрытого. В своем стремлении к истоку Хайдеггер добрался до главного предмета, но как у Фрейда в статье «О фетишизме» взор больного прикован не к самому причинному месту, а к тому, что его скрывает, так и взор Хайдеггера ослеплен и отведен от главного, и этим главным, по мнению Деррида, является то, что метафизический дискурс об истине оказывается замещением и вытеснением дискурса о женщине. Непрочитанность Хайдеггером в текстах Ницше вопроса о женщине поставила его труд о нем на якорь.
ЗНАКИ И ГОЛОС Вопрос о времени и начале не чисто философский. Вопервых, он возникал и в рамках мифологий. Вовторых, в психоанализе возникли аналогичные вопросы. Но там они были поставлены на основе принципиально новых терминов: повторение, перенос, замещение, вытеснение.
Сегодня считается, что обычный человек — невротик. Но и философ не гарантирован от этого, и прежде всего потому, что все болезни, как доказывал Лакан, коренятся в языке. Поэтому фрейдовская методика анализа сновидений применима и к философскому дискурсу. Это дало совершенно неожиданный эффект.
Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.