Ч. 1. ЗНАКИ, ЯЗЫК, ИНТЕРПРЕТАЦИЯ Психоанализ стал проникать во все методологии гуманитарного знания, от философии религии до философии науки. Философские понятия также оказались под подозрением: поскольку они не контролируются общепринятыми научными критериями, постольку вероятность их невротической обусловленности чрезвычайно велика. То обстоятельство, что философские проблемы так навязчивы и обладают высокой степенью повторения без какоголибо прогресса в их решении, ярко свидетельствует об их фантазматической природе. Отличительной особенностью фантазма является то, что он не продукт осмысленного действия или решения и тем не менее постоянно и навязчиво повторяется. Более того, действительное содержание, например, сновидения отличается от манифестируемого, что также не мешает повторению. Для понимания постановки философских проблем оказывается эффективным понятие переноса.
По Фрейду, восприятие является выражением, если обладает энергией бессознательного желания. Восприятие как специфический акт сознания — это синтез сознательного и бессознательного, поэтому нет оснований говорить об интуитивном схватывании присутствия объекта. Восприятие складывается из различных следов, и оно в принципе не отличается от фантазии и памяти. Все эти формы сознания, по Фрейду, занимают место между сознательным и бессознательным и есть не что иное, как компромисс первичных и вторичных процессов. Так, в сновидении комбинируются как бессознательные желания, так и предсознательные намерения. Точно так же осознанные воспоминания зависят от вытесненных желаний и этим похожи на сновидения. Теперьпереживание отсылает к прошлому и является, как и воспоминание, повторением прошлого опыта. Все это позволяет сделать вывод, что фрейдовское воспоминание имеет много общего с «осовремениванием» в смысле Гуссерля. Как репродуцирование прошлого опыта оно является «первописьмом», в котором комбинируются следы воспоминаний. Это дает основание утверждать, что у Деррида больше сходства с Фрейдом, чем с Гуссерлем.
Тень Фрейда лежит и на теории повторения, которую развивают современные французские философы. С точки зрения психоанализа, повторение играет важную роль в душевной жизни, ибо способствует ее сохранению тем, что откладывает опасные замещения. Но оно является также и неконтролируемой силой, названной в работе «По ту сторону принципа удовольствия» Танатосом. Повторение самым тесным образом связано с убытком, отсутствием, т. е. смертью. Деррида вводит два значения понятия смерти. Одно связано с дифференциацией, откладыванием. Но есть и другая смерть, проистекающая изза переплетения значения и выражения. Смерть, которой боялся Гуссерль, — дистанция, дифференциация, откладывание, зависимость от письма, — Б. В. МАРКОВ с точки зрения Фрейда, есть не что иное, как условие жизни. Отождествление субъекта со своими представлениями ведет к его смерти в языке, который имеет жизнь в интерсубъективном обмене.
Ключевую роль в деконструкции феноменологического конституирования играет фрейдовское описание природы фантазии, сближающее ее с фантазмом. По Гуссерлю, конституирование идеального предмета происходит благодаря «имагинативной вариации», что предполагает исходную связь фантазии и вариации (повторения). То, что идеальный предмет конституируется фантазией, не означает его фиктивности. По Деррида, важно то, что при этом происходит не замена реального фикцией, а нейтрализация самого различия между реальным и идеальным. Фантазии и повторению он придает важное значение прежде всего потому, что они показывают первичность дополнения. Создавая фиктивный мир, фантазия освобождает нас от давления реальности говорить о ней истину. Она дистанцирует от реальности, создавая свободное пространство игры между фикцией и реальностью. Это новое пространство размывает гуссерлианское понимание языка и истины. Речь идет, конечно, не об отказе, а об откладывании.
Под влиянием Фрейда радикально изменилось классическое представление о субъекте. Теперь он мыслится не в метафизическом пространстве и времени, не как нечто внутреннее или внешнее. Субъект возникает благодаря следам и «опространствливается» благодаря им. Он формируется в процессах переноса, который не является переходом с одного места на другое, речь идет о переходе между следами. В отличие от Гуссерля, отводившего сознанию особый регион бытия, Фрейд определял сознание как ничейную землю, располагающуюся между границами бессознательного и внешней реальности. Таким образом, сознание само должно опространствливаться и овременяться. Возникая из следов, субъект ведет двойную жизнь. Она была достаточно ярко описана Фрейдом: развитие сознания не устраняет первичных позывов; сознательные акты и речевые действия являются не чем иным, как их откладыванием, точнее, отсрочкой. Фрейд часто писал и о двойственном единстве восприятия и памяти: психический аппарат должен сохранять и нести тяжкий груз прошлых переживаний и одновременно быть поюношески открыт будущему. Он также говорил о надломе субъекта, который выражается, например, в комплексе кастрации, когда субъект осознает нечто как неразрывно с ним связанное и ничего с ним не может сделать. Хотя Фрейд указывал на важную синтетическую функцию Я, но связывал его не с единством, а с расколом. Раскол субъекта — это рана, которая никогда не заживет. Я не в силах преодолеть раскол и может лишь защищаться от вторжения психотического субъекта.
Ч. 1. ЗНАКИ, ЯЗЫК, ИНТЕРПРЕТАЦИЯ Деррида открывает подобный раскол и двойственность трансцендентального субъекта. Примерами тому служит гуссерлевское различие между гилетической и интенциональной жизнью Я, а также раскол между переживаниями присутствия и осовременивания. Ни одно из них не может быть редуцировано к другому. Осовременивающая жизнь несоединима с телеологией трансцендентальной жизни, идея которой представляет собой, по Гуссерлю, бесконечную задачу, которая постоянно отсрочивается, откладывается в мире повседневного присутствия. Субъект расколот между конечностью своей экзистенции и Dasein как адресатом бесконечности. Сознание этого есть сознание двух форм смерти, связанных с собой и с другим.
Обычно письмо и чтение считаются вторичными, репродуктивными по отношению к мышлению актами. В противоположность этому деконструкция — особый способ читать и писать, который является продуктивным. Она направлена на то, чтобы раскрыть ответственность того, кто пишет и читает тексты. В работе «Голос и феномен» Деррида подвергает деконструкции понятие сознания у Гуссерля и понятие о бессознательном у Фрейда. Пренебрегая их различием, он видит в них след differance и анализирует то и другое на основе понятия переноса. Теория Гуссерля, связанная с задачей описания того, как первичный смысл переходит во вторичный, опирается на логику репрезентации. Согласно ей, знаки выражают интенциональные значения, существующие до и независимо от знаков. Выражения по сравнению с «просто знаками» имеют привилегированное значение, ибо они являются первоначальным проявлением смысла в мире. Деррида переворачивает установленное Гуссерлем отношение между выражением и значением. Он исходит из приоритета знаков и показывает, что трансцендентальное сознание непременно нуждается в знаках, чтобы присутствовать в мире. Таким образом, присутствие является не первичным и непосредственным, а опосредованным. Означающее зависит не только от означаемого, но и определяется связями с другими означающими. Отсюда трансцендентальное сознание не может присутствовать в чистом виде, не будучи опосредованным знаками. Но знаки тоже не являются признаками. Для их характеристики Деррида использует понятия «след» и «первописьмо».
В своем анализе сновидений Фрейд показал, что сон является одновременно и выражением энергии бессознательного желания, и языком, на котором манифестируется бессознательное. Точно так же у Гуссерля выражение осуществляет перенос значения из одного места в другое, из одного региона бытия в другие. Вместе с тем именно для Фрейда характерны метафоры письма и следа, которые используются для характеристики работы бессознательного. Поскольку бессознательное начало локализуется в следах, Б.В. МАРКОВ его сущность проявляется через повторение. Его бытие неразрывно связано с процессом осовременивания. Следы переплетены с другими следами и составляют ткань, которую Деррида называет первописьмом и противопоставляет голосу. Письмо как манифестация содержания предсознательного не сводимо к так называемому нефонетическому письму, являющемуся транскрипцией первописьма бессознательного. И наоборот, письмо, результирующее бессознательное, не является его вторичной репрезентацией. Письмо — это чистый переход, difierance, нечто циркулирующее между бессознательным и предсознательным и не имеющее собственного места. Не вписываясь в метафизическое пространство, письмо создает свое собственное место, что Деррида называет «опространствованием».
Гуссерлево определение трансцендентального сознания как самоприсутствия Деррида в «Голосе и феномене» интерпретирует на основе понятия следа. Ярче всего это проявляется в ходе интерпретации гуссерлевской «ретенции» — присутствия теперьмомента в сознании. Чистое «теперь» как присутствие невозможно, ибо по отношению к нему неприменимо временное понятие настоящего. Момент «теперь» предполагает некоторое замедление. Ретенция, утверждает Деррида, есть не что иное, как «след» или «дополнение». При этом след, как форма изначального другого, не может быть редуцирован, ибо он связан с присутствием неразрывным образом. Понятие следа не является чемто привнесенным со стороны, например из психоанализа, и вполне чуждым для феноменологии. Его активно использовал Э. Левинас, ссылаясь как на предшественника на М. МерлоПонти, который активно разрабатывал феноменологию тела и в этой связи указывал на жесты как форму выражения смысла. След у Левинаса понимается как способ присутствия другого — другого человека, бытия, времени в настоящем сознания. В философии нового времени самосознание рассматривалось как первичная форма присутствия. Но если она осуществима лишь в форме следа, который содержит другое, то объекты, люди, эмпирический мир уже не могут считаться чемто внешним и чуждым относительно субъекта, наделенного сознанием самоданности. Так различие внешнего и внутреннего становится проблематичным. Отсюда субъект не обладает непосредственным самосознанием и сам проявляется в форме уже прошедшего, того, что уже не длится. Например, жизнь является всегда лишь в перспективе смерти. Поэтому ретенция ближе к знакам смерти, чем к обещанию вечной жизни.
Для того чтобы понять введение метафоры письма в философию, необходимо задуматься о роли в ней метафоры голоса. В буквальном смысле голос связан с речью и в этом отношении противостоит письму. Благодаря речи говорящий и то, что он Ч. 1. ЗНАКИ, ЯЗЫК, ИНТЕРПРЕТАЦИЯ говорит, непосредственно присутствуют в том, что говорится. Знак и значение в речи одновременны, ибо звуки непосредственно слиты со смыслами. Произнесенное слово — это имматериальное тело, которое оживает благодаря духу. Слово — это выражение, отличающееся от остальных знаков, в частности, от письма, дающего повод говорить о смерти автора. Но в своей чистой форме, когда говорящий слышит только самого себя, речь становится чистым выражением. В этом случае лишь сам говорящий сплавляет вместе знаки и значение. Голос является выражением лишь в тот момент, когда он слышит сам себя. В переносном смысле голос является метафорой чистого самосознания, его самоаффектации. Это представление о голосе как чистой самоаффектации опровергает наличие сверхиндивидуального языкового кода. Даже в том случае, если говорящий слышит сам себя, его внутренний голос является голосом внешнего авторитета (голосом сверхЯ). Итак, если голос — это метафора обладания субъектом самим собой, то невозможность чистого самообладания означает невозможность исключения письма. Таким образом, их противоположность, зафиксированная еще Платоном, становится спорной.
Какие же следствия для определения самосознания вытекают из понятия письма? Что же такое «письмо» в «голосе»? На языке метафизики значение метафоры «записанный голос» не может быть раскрыто, ибо она отсылает к «первописьму» и differance, которые метафизика неспособна помыслить. Понятие письма подчинено в ней тексту, и поэтому Деррида не стремится определить письмо, используя голос в качестве его противоположности. «Письмо, существующее внутри голоса» не является фонетическим письмом. Оно не находится ни внутри, ни снаружи сознания, ибо сознание не существует раньше письма.
Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.